В такие ночи сон особенно сладок. Дорога до этого утомила, истоптала ноги. Ни крошки съестной, ни чая глотка за весь день, только тропы да мосты, мосты да тропы. Хотел до города добраться до ночи, — а как дошёл, то осознал, что карманы пусты, а для выступлений уже поздновато. Выбирал между отдыхом под забором, в канаве, в подворотне или, по традиции, прямо на опушке леса.

Последнее было приятнее и во многом безопаснее. Редкий дикий зверь, готовый выйти так близко к поселению, мог представить угрозу, а вот грабители среди деревьев точно не заводились. Настолько утомлённый, ощущал, что только моргнёт дольше, чем на секунду, то тут же свалится без задних ног и провалится в сон моментально.

Так и вышло. Си Шэнь уже глубокой ночью обнаружил раскидистый золотой ясень с мощными ветвями. Земля вся была испещрена корнями и кустарниками, а потому спать на ней не казалось удобными. Зато крепкая, широкая ветвь под сенью ясно древа выглядела так привлекательно, что, подобно мальчишке, Си Шэнь взобрался на дерево и устроился в тени его листьев. Здесь же под кроной спрятались по разным ветвям его немногие пожитки: чехол с музыкальным инструментом, ножны с мечом и коротким луком да лёгкая дорожная сумка.

Сам бард, затаившись со всеми своими вещами, вытянул ноги вдоль раскидистой огромной ветви, прижал голову к крепком стволу, такому большому, что едва ли бы смог сомкнуть руки кольцом, да укутался в потрёпанный, латанный-перелатанный плащ. Да так и уснул.

Уснул быстро и крепко, только прикрыл глаза, как глубокая ночь да звёзды, выглядывающие меж листьев, тотчас украли сознание и унесли куда-то к далёким грёзам. Обычно выносливый в путешествиях, к этому дню Си Шэнь утомился настолько, что действительно в истомлённой сладости уснул прямо на ветке дерева, и спал бы до самого утра, а то и до обеда, если бы не одно обстоятельство…

…засыпать сидя было не лучшей идеей. Не то чтобы почти отключившийся от голода и усталости бродяжник об этом думал наперёд, однако с тёплыми лучами солнца нового дня пришли и другие сенсационные ощущения. Например, судорога в окаменевших от напряжения мышцах.

Сведённая мышца даже не выдернула из глубокого сна, однако тело, рефлекторно дёрнувшись от боли, покачнулось и… перевернулось. Подобно безвольному мешку Си Шэнь повалился с дерева прямо на землю, вниз. И лишь после столкновения он открыл глаза резко, как будто бы вынырнул из глубокого, тянущего и тёмного омута, и что есть силы в его звучном, поставленном голосе, заорал.

Со всех соседних деревьев вспорхнули птицы и унеслись прочь от этого неразумения.

Подпись автора

『Сборник стихов и приключений』

Ещё не отошедший полностью от шока, Си Шэнь немигающим мутным взглядом посмотрел на то, на что свалился. К его собственному удивлению, это была не холодная сырая земли и мощные корни деревьев, а чьи-то сильные руки. Как? Почему? Одним Небесам известно. Более того, у этих рук была голова, которая задавала вопросы, и в состоянии конфуза Си Шэнь мог ответить лишь максимально честно и прямо:

— Спал.

А затем он моргнул. И ещё раз. Чуть вскрикнул опять и окончательно проснулся. Глаза его расширились, он тряхнул головой, откидывая назад неровно обрезанную прядь выжженных на солнце русых волос. Поджал губы, стыдливо осознав всю ситуацию, и попытался дёрнуть сведённой ногой. Неприятные ощущения.

— А на вас, господин я, стало быть, свалился во сне?

Он постарался прочистить голос и держать его мягким и внимательным, как если бы это была обычная ситуация, как столкновение на рынке, ничего из ряда вон выходящего, сейчас обсудим и мирно разойдёмся… Только вот взгляд его уж очень цепко и внимательно прошёлся по верхним одеждам внезапного ловителя, по его лицу. Так быстро, словно старался остаться незамеченным. Всего лишь любопытство, не правда ли?

— В таком случае, я обязан сердечно извиниться. Обычно такое не входит в мои привычки. И, клянусь, это не было намеренно, лишь по воле случая я упал на вас, а не отбил себе все руки и ноги о землю. За что, к слову, безгранично благодарен.

Юноша развёл руки в сторону и протяжно выдохнул. Странная ситуация, безусловно, но даже в ней Си Шэнь пытался держаться максимально дружелюбно и непринуждённо. Даром что всё ещё был на чужих руках. Жаловаться было не на что, но стоило задуматься и о некотором подобии манер, которые должны были оставаться за пазухой у этого бродяги.

— Прошу, не напрягайте себя ещё больше и просто опустите меня на землю. Я бы… предложил вам что-нибудь в знак благодарности, но, боюсь…

Юноша нервно хихикнул и зажмурился. Просыпался организм от такой встряски, а потому желудок решил доброе утро ознаменовать напоминанием о длительном вчерашнем пути без отдыха и подкрепления. Резко засосало под ложечкой, а затем заурчало утробно, подобно изголодавшемуся зверю, так громко и некрасиво, совершенно невежливо. Си Шэнь ещё раз болезненно и хрупко кратко засмеялся.

— …предложить мне вам будет нечего.

Подпись автора

『Сборник стихов и приключений』

— Гао, — словно нараспев, бродяжник опробовал имя своего внезапного спасителя, — Фэн. Воистину, словно чудесный ветер подхватил меня и спас от падения. Какое сильное имя для столь…

Он окинул быстрым, но внимательным взглядом ловкого наблюдателя пусть молодого, но всё-таки высокого, крепкого в плечах и действительно выносливого, судя по инциденту, юношу. И, согласно кивнув собственным мыслям на этот счёт, дополнил:

— …сильного молодого господина. Меня же, прошу, зовите Си Шэнь.

А затем, приложив ладонь к груди, он низко склонил голову. Имя его звучал смешно и неправдиво: то ли просто звон струны, то ли смешная отсылка. Одно было ясно, едва ли кто-то назвал бы так своего ребёнка всерьёз, разве что душевнобольной. С другой стороны, а какую биографию ожидать от бродяги, что буквально свалился с неба, решив прикорнуть на ветви дерева?

— Сон очень сладок, если укрыт сенью дерева. Не достанет ни зверь, ни карманник, ни кто-то ещё. Но, вот увы, усталость с дороги отняла все силы держаться прочнее. Там, наверху, осталась моя сумка и футляр с инструментом. Боюсь, что ноги меня подвели, и сейчас я сам назад не взберусь. А потому, умоляю, побудьте ещё немного моим героем и спасителем, о, молодой господин Гао Фэн.

Трагичность, с которой Си Шэнь обращался к выручившему его юноше, была совершенно искренней в своей наигранности. Он даже прижал ладонь к щеке, словно сокрушаясь о своей беспомощности в данной ситуации.

— И больше ни о чём я вас не попрошу, не стану мешаться и приносить неприятностей ещё больше. Но имя ваше, клянусь, воспою как героя, что, может, сразил не демонов свору, но спас одного лишь бродягу от перелома… Возможно, ноги и руки.

Растянувшись меж корней деревьев и приложив палец к губам с самым задумчивым видом, Си Шэнь не напоминал того, кто только что нуждался в экстренной помощи. Наоборот, он словно был доволен ситуацией, — несмотря на повреждённую мышцу ноги, — и как будто бы вдохновлялся. И не было в этом ничего, кроме красивой сцены, которую нужно было играть до конца.

— Да-да, и не меньше. Так что позвольте от души поблагодарить ещё раз. Кто знает, возможно, в иной раз дороги сведут нас ещё раз, и вот тогда, я клянусь, угощу вас обедом.

Подпись автора

『Сборник стихов и приключений』

Он добрый, — подумал Си Шэнь, глядя за тем, как его новый знакомец и по стечению обстоятельств герой дня взбирается на дерево. Добрый, хорошо сложенный, благовоспитанный. Если первое располагало, а второе было очень кстати, то третье вызывало нужную долю подозрения. И именно с этой подозрительностью бард-в-беде уж слишком пристально и внимательно наблюдал за движениями молодого господина Гао Фэна. Пытаясь утопить свою дотошную подозрительность в совершенно искреннем любопытстве, он гадал про себя о том, откуда же взялся этот самый молодой господин.

И только получив в руки своё единственное ненаглядное сокровище, бард сколько даже не расслабился, а позволил себе отвести взгляд. Обнимая футляр для музыкального инструмента с нежностью, с которой молодую жену держат первой ночью после свадьбы в спальне, — не суть, что ночь далеко не первая, но чуткая, внимательная любовь ничуть не поугасла, — бард принялся осторожно его расшнуровывать. Вот уж действительно как шелка с любимой молодой жены. Нельзя было укрыть от чужого глаза то, с какой природной грацией Си Шэнь проворачивал в руке гриф, касался деревянного бока своего инструмента, как чуть не в игривом жесте закидывал ремень себе на плечо.

Саньсянь лежал в его руках как нечто, принадлежащее этому месту самим своим естеством — бард был един со своим музыкальным инструментом. И радость от их воссоединения играла на лице юноши нежной, солнечной улыбкой, — подстать зародившему после рассвета теплу ясного неба. Желая убедиться, что всё в порядке, Си Шэнь повертел саньсянь в своих руках, прошёлся рукой по его корпусу и вверх по рифу, коснулся самых струн, не извлекая пока звука.

— Всё в полном порядке, — подтвердил он, одобрительно кивнул и, заглянув прямо в глаза Гао Фэну, обезоруживающе широко улыбнулся: — Разумеется, стараниями господина Гао Фэна.

Он был бы и не против сыграть, но обстоятельства складывались не самыми удачными. Играть посреди опушки на хромую ногу и пустой желудок он мог, да и не впервой. Но оставаться тут ещё чуть дольше с незнакомцем, пусть и великодушным, стоило с предельной осторожностью и некоторыми гарантиями, что их последующее время будет мирным. А в идеале ещё и радушным.

— Сочту за честь сыграть вам пару партий и, может быть, даже спеть о дальних краях.

В подтверждении своих слов Си Шэнь ловким и быстрым движением перехватил риф саньсяня у самого верха. Истёртая любовно этими струнами подушечка среднего пальца нажала на первую струну. Другая рука лишь легонько щипнула струны, дразня слушателя первой трелью, — как будто бы птица проснулась в лесу чуть позже других пернатых, — а затем ударила по струнам с силой уже десятка пар вспорхнувших с ветки крыльев. Безымянный палец на вторую пониже — и вот уже под ветром трепещут не только крылья птиц, но и листья того клёна, на котором они отдыхали. Указательный палец ведёт по третьей к самым колкам — птицы щебечут о своём прощании с лесом до следующей ночи.

И пока бард лишь игриво перебирал струны, словно дразня всем спектром чудес, на которые был способен, он продолжал говорить с Гао Фэном. И голос его звучал особенно звонко и радостно поверх лёгких нот:

— Но где это видано, чтобы слушали музыку молодые и благородные господа посреди леса. Другое дело за чашечкой чая, на солнцем прогретой и мягкой подушке, вот тогда бы вы, мой дорогой спаситель, всей душой прониклись бы музыкой.

К тому же, он сам был вовсе не против угоститься чаем. Оставалось лишь надеяться, что его маленькое баловство достаточно завлекало.

Подпись автора

『Сборник стихов и приключений』